Приидите, вернии люди, прославим Всемилостивую Заступницу рода христианского, Преблагословенную Чистую Деву Марию. 

Нынешний праздник напоминает нам о том, что Богородица — Заступница наша, что Она за всех молится и творит спасение всем, прибегающим под державный Ее покров. Насколько материнская любовь согревает своим теплом сердца детей, настолько любовь Матери Божией простирается на род христианский, готовая простить, утешить, помочь и спасти нас от всякого зла.

ПРЕСВЯТАЯ БОГОРОДИЦА, СПАСИ НАС!

История похищения в 1904 году из Богородичного монастыря города Казани чудотворной Казанской иконы Божией Матери.

Православный русский народ горячо почитает Пресвятую Богородицу. Большой любовью пользуются в народе чудотворные Ее иконы – Владимирская, Смоленская, Иверская, Тихвинская, Всех скорбящих Радосте, Скоропослушница, Державная и другие. Одним из наиболее почитаемых образов Божией Матери является Казанская Ее икона. Чудотворная Казанская икона Божией Матери явилась в 1579 году на месте сгоревшего дома стрельца Даниила Анучина. Именно с этого места начался в том году страшный пожар, истребивший значительную часть Казани. Мусульмане считали пожар свидетельством гнева Божия на христиан. Этим событием они пользовались для того, чтобы унижать христианскую веру и возвеличивать ислам. «И истинная православная вера бысть им в притчу и поругание, источника целебного не бе тогда в граде», — говорится в «Сказании о явлении чудотворной иконы Пресвятой Богородицы в граде Казани» (1, 255-256). Явление Казанской иконы Божией Матери сопровождалось многочисленными чудесами. Эти чудеса явились ясными доказательствами истинности православной христианской веры. И впоследствии Великая Заступница рода христианского не оставляла притекающих с молитвами к Ее образу. Господу было угодно прославить чудотворениями многие из списков с Казанской иконы. Среди них наиболее известным является образ, исторический связанный с Москвой. Этот список находился в рядах первого и второго ополчений, собранных для освобождения Москвы от поляков в конце Смутного времени. Образ, прославленный многими чудотворениями, был помещен вождем второго ополчения князем Димитрием Михайловичем Пожарским сначала в сретенском храме на Лубянке, а затем в построенном им в Москве на Красной площади храме во имя Казанской иконы Божией Матери. Там икона находилась длительное время. Впоследствии этот храм был закрыт безбожниками. Чудотворный список с Казанской иконы обрел новое место – в Московском Богоявленском соборе. Таким образом, икона осталась, по милости Божией, доступной для верующих. Так же доступным оставался и другой чудотворный список с Казанской иконы, находящийся в Санкт-Петербурге. Этот образ был принесен в новую столицу в 1710 году вдовой царя Иоанна Алексеевича царицей Прасковьей Федоровной и помещен в приходской церкви Рожества Пресвятой Богородицы.[i] Дочь царя Иоанна и царицы Прасковьи императрица Анна Иоанновна построила на Невском проспекте в Петербурге новый храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы, в который и был перенесен из старой церкви список с Казанской иконы. Императрица Анна Иоанновна пожертвовала на икону новую богатую ризу. Освещение Богородицерождественской церкви на Невском проспекте совершилось в 1737 году. В царствование Елизаветы Петровны этот храм стал именоваться в честь своей главной святыни — Казанской иконы Божией Матери. Впоследствии, в царствования императоров Павла Первого и Александра Первого, на месте этого храма был воздвигнут величественный собор. Не смотря на закрытие Казанского собора безбожниками, икона осталась в руках Церкви.[ii] Перед нею молились жители блокадного Ленинграда.
Увы, более печальной оказалась явленной Казанской иконы Божией Матери. Как известно, на месте явления в 1579 году чудотворного образа был основан женский Богородичный монастырь. В соборе этого монастыря и находилась икона вплоть до начала двадцатого века. В 1904 году Россию потрясло известие о похищении святыни.
Святотатственное событие произошло в ночь с 28 на 29 июня 1904 года. Момент для кражи преступники выбрали очень удачно. 25, 26, 27 и 28 июня в монастыре находилась принесенная в город Смоленская икона Божией Матери. По этой причине ежедневно совершались длительные праздничные богослужения. 28 июня Смоленская икона покинула монастырь. После Всенощной насельницы монастыря, утомленные, отошли ко сну. В начале третьего часа после полуночи послушница Татьяна Кривошеева, выйдя во двор монастыря, услышала приглушенные крики: «караул!», доносящиеся со стороны колокольни. Татьяна разбудила нескольких работников, спящих на сеновале, и двух послушниц. Между тем, вновь раздался крик: «караул!». Кричал, как оказалось, сторож монастыря Федор Захаров. Вскоре он был обнаружен запертым в подвале собора и освобожден. Выйдя из подвала, Захаров сказал: «глядите скорее двери у церкви; несчастье у нас большое, — воры меня сюда посадили» (3, 8).
При осмотре западных дверей собора обнаружилось, что верхний замок сломан и лежит на паперти, а нижний цел. Между створками двери была вставлена доска, в результате чего створки разошлись и образовали отверстие, через которое мог пролезть взрослый человек. Внутренние деревянные двери, запертые с вечера на внутренний замок и задвижку, оказались открытыми. При осмотре самого собора были обнаружены исчезновение чудотворного Казанского Образа Божией Матери и иконы Спасителя. Обе иконы помещались в ковчегах иконостаса. Преступников привлекли надетые на иконах драгоценные ризы. На иконе Божией Матери их было две, нижняя — золотая и верхняя – жемчужная. Золотая, богато украшенная бриллиантами и другими драгоценными камнями, являлась даром царя Иоанна Грозного. Икона Спасителя также имела ризу, украшенную жемчугом и драгоценными камнями. Каждая из похищенных риз представляла большую ценность. Кроме икон преступники похитили также 365 рублей, взломав для этого ящики в свечных шкафах, в которых деньги хранились.
Весть о похищении чудотворной Казанской иконы быстро облетела Казань. По свидетельству очевидца событий И.М. Покровского: «Толпы народа с раннего утра 29 июня окружили монастырь и, пока было возможно, заполнили собою храм-паперть и даже монастырский двор. Неподдельный ужас и горе выражались на лицах всех, явившихся в обитель разделить общее невыразимое горе. Горькие слезы лились и у тех, кто рассказывал, и у тех, кто слушал про подробности этого печального события в жизни монастыря и православной Казани. Все чувствовали дорогую утрату монастыря как личную потерю. Никто не верил, чтобы похищение не раскрылось» (1, 254).[iii]
Святотатцев нашли достаточно быстро. Главная заслуга в этом принадлежала смотрителю Александровского ремесленного училища Владимиру Вольману. Узнав о преступлении, Вольман предположил, что оно могло быть совершено при помощи разжимных щипцов, заказанных у него в училище. Ими вполне можно было сломать замок наружной двери собора. Эти щипцы 22 июня заказал в училище некий ювелир Максимов, якобы для развода золотых колец. После некоторых сомнений Вольман 2 июля заявил о своих подозрениях в полицию. Разысканный полицией, Максимов сначала отрицал факт заказа им щипцов в Александровском училище. Однако после очной ставки с Вольманом и его помощником Андреевым сознался в том, что заказал щипцы по поручению своего давнего покупателя Федора Чайкина.
Полиция немедленно, не смотря на поздний вечер, отправилась на квартиру, где проживали Федор Чайкин. Однако Федора и его жены Прасковьи не оказалось дома. Застали на месте лишь мать Чайкиной Елену Шиллинг и дочь девятилетнюю Евгению. Оказалось, что Чайкин уехал, за несколько часов до появления полиции, вместе с Прасковьей на извозчике. Тотчас были приняты меры к их разысканию и задержанию. Предпринятый наспех осмотр занимаемых подозреваемыми помещений ничего не дал.
Вскоре, в результате предпринятых полицией мер, стало известно, что Чайкины отплыли из Казани вверх по Волге на пароходе «Ниагара». 5 июля они были задержаны в каюте прибывшей в Нижний Новгород «Ниагары». У задержанных оказались фальшивые паспорта на имя супругов Сорокиных.
Тем временем полиция произвела тщательные обыски на квартирах Максимова и Чайкина. Жемчужины, найденные в результате обыска на квартире Максимова, а также изъятый у него алмаз, были предъявлены монахине Варваре, состоящей многие годы при иконе. Монахиня опознала их, как украшения с похищенной чудотворной Казанской иконы Божией Матери. Еще более значительные результаты дал проводившийся в течение четырех дней тщательный обыск на квартире у Чайкина. Лица, производившие обыск, обнаружили много драгоценностей, замурованных в печи и спрятанных в других потаенных местах. Согласно данным следствия были обнаружены во время обыска: «куски пережженной проволоки, 205 зерен жемчуга перламутровое зерно, камешек розового цвета, обломок серебра с двумя розочками, 26 обломков серебряных украшений с камнями, кусочек золота, 72 золотых обрезка от ризы, завернутые в рукав какого-то платья, 63 серебряных обрезка ризы и венца, пластинка с надписью «Спас Нерукотворенный», серебряный убрус, смятый в комок, и другие подобные предметы». Кроме того, в отверстии, выдолбленном в ножке стола, были обнаружены: «6 ниток жемчуга, весом более 35 золотников, 246 отдельных жемчужин, 439 разноцветных камней, несколько серебряных гаек и обломков украшений и проволока». В чулане были найдены: «три жемчужины и серебряная проволока». В железной печи найдены: «17 петель, 4 обгорелых жемчужины, кусочки слюды, 2 гвоздика, 2 проволоки, обгорелый газ, загрунтовка с позолотки и обгорелые куски материи». В котле с водой, в сенях, были найдены: серебряная гаечка и обломок украшения с двумя камешками; на дворе – расколотый камешек и обрывки серебряных ниток. Наконец, в сарае, в сору на поддонке – камешки, мелкий жемчуг, гаечки, обломки украшений, проволоки и металлическая пластинка (3, 11-12). Некоторые из этих предметов были опознаны монахиней Варварой и послушницей Евдокией как снятые с чудотворной Казанской иконы, а другие как сходные с ними. В квартире Чайкина был также найден написанный рукой Максимова проект телеграммы такого содержания: город Обоянь, Долженская волость, Ананий Комов, выезжай немедленно в Казань Федор» (3, 12).
Из допроса Елены Шиллинг стало известно, что ее дочь, известная под фамилией Чайкина, состоит с Чайкиным в незаконном сожительстве и что настоящая ее фамилия Кучерова. Важные показания дала дочь Кучеровой девятилетняя Евгения. Она показала, что «накануне Петрова дня, поздно вечером, Чайкин ушел из дома вместе с Ананием Комовым, приехавшим за несколько дней перед тем в Казань, причем каждый из них взял с собой шпаеру (револьвер); а после того, проснувшись на рассвете, она увидела, что Чайкин рубил секачем (большим ножом) икону Спасителя, а Комов топором – икону Казанской Божией Матери. Разрубленные иконы были положены в железную печь, после чего бабушка (Елена Шиллинг) зажгла иконы. От Чайкина она слышала, что перед кражей из Казанского монастыря он и Комов сидели на колокольне и были пущены в casino церковь сторожем, которому пообещали за это 100 рублей. За несколько дней до кражи она ходила с Комовым покупать куклу и встретила на улице старика, с которым Комов поздоровался и сказал затем ей, что это сторож монастыря Федор. Максимов не раз бывал у Чайкина и, спустя несколько дней после кражи из монастыря, привез с собой плавильную лампу. Она видела как Чайкин и Комов резали похищенные ризы ножницами, а мать ее резала жемчуг. Она сама взяла камешек с Казанской иконы Божией Матери и подарила своей подруге Зое, а от своей матери получила с той же иконы ленточку» (3, 13).
8 июля 1904 года полиция задержала в селе Долженково, Обояньского уезда Курской губернии Ананию Комова. При этом у него были отобраны револьвер и золотой медальон с девятью жемчужинами. У одного из его родственников изъяли 600 рублей. Выяснилось, что деньги передал ему Комов, как только увидел, что нагрянула полиция. Выяснилось также, что Комов прибыл в Казань 25 июня, а выехал из Казани на родину утром 30 июня. Он признал, что проживал в этот промежуток времени на квартире Чайкина и занимался карманными кражами среди богомольцев (2, 137).
Изъятый у Зои камешек, ленточка, предъявленная Женей Кучеровой, и отобранный у Комова золотой медальон были опознаны монахиней Варварой как предметы, снятые с похищенной Казанской иконы Божией Матери (3, 14).
На первом своем допросе Чайкин вел себя грубо и вызывающе. На вопрос о личности он ответил: «не знаю, фамилий у меня много – всех не припомню». На вопрос, какой придерживается веры: «какой хотите» (3, 46). Много рассказывал о совершенных им ранее преступлениях, явно бравируя ими.
Из показаний Прасковьи Кучеровой стали известны новые факты. По словам Кучеровой, сошлась она с Чайкиным полтора года тому назад в Царицыне, жила с тех пор под разными паспортами, с августа 1903 года проживала с Чайкиным в Казани. Кучерова подтвердила факт приезда в Казань за несколько дней до кражи иконы Анании Комова, которого, по ее словам, знала плохо. Также она показала, что Чайкин и Комов о чем-то «шушукались» между собою. Своего сожителя она охарактеризовала словами «ловкий вор» (3, 47). Про обстоятельства похищения иконы Кучерова рассказала следующее: «28 июля она чувствовала себя нездоровой и легла спать в сенях, что часа в три-четыре услышала шум, это вошел Чайкин и что-то положил на кухне. На ее вопрос: «что это такое?» – он ответил: «убирайся к…, не твое дело». В это время она услышала, как что-то кололи и клали в печку, а мать стояла за дверями и плакала. На вопрос, обращенный к матери: «что все это значит?» – та ответила: «мы пропали, после скажу». После того, чувствуя себя нездоровой, она легла. Комов на другой день уехал» (3, 47-48).
Елена Шиллинг также дала показания относительно обстоятельств кражи. По ее словам, она утром 29 июля «впустила на квартиру Чайкина и Комова, которые принесли какие-то иконы. Когда она спросила дочь: «куда они ходили?» – получила от нее ответ: «молчи, не твое дело, ставь самовар». Шиллинг стала ставить самовар и видела, как Федор колол какие-то дощечки и клал их в печку, а что это было – она в точности рассмотреть не могла» (3, 48).
Максимов также подтвердил факт сожжения икон. Он привел слова Чайкина, который на его вопрос о судьбе икон ответил: «Я порубил, побросал в печку, мать заставил сжечь; она сожгла и плакала, мамаша у нас плаксивая» (23 17).
Во время допроса 22 июля Чайкин назвал свое настоящее имя и фамилию. «Чайкиным» оказался Варфоломей Стоян, по ремеслу кузнец, крестьянин села Жеребец, Александровского уезда, Екатеринославской губернии. Свое участие в краже икон он отрицал, заявив, что приобрел изрезанные золотые ризы у Максимова. Как установило следствие, главным промыслом Стояна являлись кражи из церквей и монастырей. Лица, производящие следствие обнаружили, в частности, драгоценную ризу с похищенной им ранее в Рязани иконы Божией Матери. Риза была заложена Стояном у одной еврейки.
Еще один факт был установлен благодаря показаниям монахинь Богородицкого монастыря. Согласно этим показаниям 25 июня двое неизвестных мужчин, опознанные ими позже как Стоян и Максимов, беседовали в монастырском дворе со сторожем Захаровым и глумились над проходящими мимо монахинями. На заданный одной из монахинь сторожу вопрос: «Не жулики ли это?» — Захаров ответил: «Нет, это так…, они приходят сюда» (3, 51).
В ходе следствия подозрения против сторожа Захарова возрастали. Помимо выявленного факта знакомства сторожа с преступниками и показаний Жени Кучеровой, в пользу соучастия сторожа в преступлении говорили некоторые факты, установленные следствием. Так, при осмотре подвала собора, в который Захарова, согласно его показаниям, сбросили преступники, было установлено, что одежда сторожа при падении должна была испачкаться красным кирпичом. Между тем никто из свидетелей, бывших при вызволении Захарова из подвала, не заметил, что его одежда была помята или испачкана. Против Захарова говорило и то, что при судебно-медицинском освидетельствовании 30 июня на его теле не было найдено знаков насилия и телесных повреждений. По показаниям послушницы Марии Марковой в ночь кражи Захаров, встретив ее на монастырском дворе, спросил, выйдет ли она опять во двор. Никогда ранее, по словам послушницы, сторож таких вопросов ей не задавал. Наконец, против сторожа косвенно говорил тот факт, что внутренняя дверь собора не была взломана, а открыта кем-то изнутри. Это мог сделать один из преступников, загодя запущенный сторожем в собор (3, 149-152).
25 ноября 1904 года в здании Казанского окружного суда начался судебный процесс. Перед судом в качестве подсудимых предстали Варфоломей Стоян, Анания Комов, Федор Захаров, Николай Максимов, Прасковья Кучерова и Елена Шиллинг.