(рассказ описывает реальные события)
9 июля 1995 года при стечении множества народа по благословению и при участии Патриарха Московского и всея Руси Алексия II из Знаменского собора города Осташкова в Богоявленский собор монастыря Ниловой пустыни на Столобном острове были торжественно перенесены мощи преподобного Нила Столобенского. Этот день был внесён в календарь как день памяти «Перенесение мощей прп. Нила Столобенского (1995)»
.
Поздно вечером послушника Максима вызвали к игумену:
— Ты уже ездил с отцом Нилом в Осташков, сопровождая его, — сказал игумен, — завтра в пять утра снова поедешь с ним же в Осташков. Там будут торжества перенесения мощей Нила Столобенского. Ему там обязательно нужно быть. На торжествах будет Патриарх поэтому оденься опрятнее, — прибавил игумен, с сомнением взглянув на потертый подрясник Максима.
— Батюшка, у меня под рукой сейчас ничего приличного нет, — со вздохом сказал Максим, — можно, я в рухольной поищу приличную мирскую одежду и в ней поеду?
— Ладно, — немного подумав, сказал игумен, — зайди к эконому, скажешь, что я распорядился, у него там всякого барахла должно быть полно.
— Благословите, о. Гавриил, — Максим поклонился игумену, поцеловал его руку и пошел искать эконома.
В рухольной Максим десять раз пожалел о том, что напросился одеться в мирское, но времени на другие решения у него уже не оставалось. Послушников в монастыре в те времена не хватало, не было и подрясников в достатке. Монашеская жизнь лишь первый год как начинала налаживаться и от этого было много беспорядка и в рухольной одежда лежала брошенная в одну большую кучу, формой своей напоминая стог сена. Все, что в этой куче было приличного, давно уже разобрали монастырские рабочие.
— Тебе надо поглубже зарыться, — подсказал Максиму эконом, — сверху ничего хорошего не найдешь. Лезь на самый верх, зарывайся внутрь и ищи там. Я тебя здесь закрою, а минут через двадцать приду.
— Хорошо, — сказал Максим, с недобрым предчувствием взглянув на лежащую перед ним гору одежды и полез на самый верх «стога».
Порывшись в «стогу», Максим, с немалыми трудами вытащил из его мрачных воняющих застарелой плесенью недр светло коричневый чемодан из которого достал немецкий неглаженный подержанный синий пиджак, нелепые зеленые брюки и мятую рубаху которая не подходила по цвету ни к пиджаку, ни к брюкам. Зато в чемодане были приличные ярко желтые ботинки.
— Мда! — задумчиво сказал эконом, — ну и вырядился…, как попугай…
Потом, взглянув на расстроенное лицо Максима прибавил:
— Да ладно, что поди? Там столько народу разного будет. Кто сейчас в чём только ни ходит, и ничего. Никого еще из храма из-за помятой одежды не выгнали. Всем там явно будет не до тебя. Езжай так. Поздно уже. Что-то лучшее сейчас, так вот сразу, найти вряд ли удастся. Даже утюга чтобы всё это погладить и то не найдешь, кто его знает в какой он сейчас келье.
Так Максим и уехал утром в Осташков в чем пришлось.
В Осташково перед началом службы о. Нил сказал Максиму:
— Иди к Патриаршему хору и держись рядом с ними, а то потеряешься среди народа. А я пойду переоблачаться в алтарь, — и ушел.
Служба долго не начиналась. Ждали Патриарха.
Спустя два часа ожидания прошел слух, что вертолет с Алексием II наконец-то вылетел из Москвы, а ещё спустя час зазвонили колокола и торжественная служба началась.
Максим глядел на Патриарха и не мог не проникнуться к нему невольным уважением.
Только причащал Святых Христовых Таин Патриарх Алексий II в тот день, наверное, около нескольких тысяч причастников. Одна только эта часть его служения Богу заняла у него около двух с половиной часов времени непрерывного стояния с Чашей Христовой в руках; закончилась одна Чаша, кто-то из архиереев вынес Патриарху другую.
Так, почти ни разу и не присел отдохнуть Патриарх с утра до позднего вечера. «А ведь у него, наверное, каждый день такой перегруженный?» — с радостью и с уважением к своему Патриарху думал Максим. Причастился из Патриарших рук и он.
Следуя совету о. Нила, Максим ни на шаг не отступал от сводного патриаршего хора, и когда часть певчих двинулась впереди мощей святого Нила из собора в выстроенном людском живом коридоре, то вместе с ними одним из первых вышел из Знаменского собора и Максим.
Понимая, что его в его перемятой попугайской одежде даже и близко никто не подпустит к о. Нилу, он старался держаться на расстоянии от священнического шествия, поэтому ему и было удобно идти с частью певчих Патриарха впереди всех, и спустя недолгое время передняя часть шествия подошла к пристани озера Селигер.
Дальнейшую часть пути рака с мощами Нила Столобенского и особо приближенные к Патриарху люди должны были проделать на теплоходе. Патриаршую процессию у теплохода ожидала необъятное множество людей.
Максим, неожиданно для себя неволей попал в тройной заслон.
Постепенно сужающийся людской коридор упирался в узкий трап, ведущий на теплоход, на котором должен был плыть Алексий II.
По внешнему краю тройного заслона, крепко взявшись за руки, стояла цепь людей в милицейском обмундировании сдерживая напирающий на них сзади народ. Перед милицией стояла редкая цепь ОМОНа с автоматами, а возле трапа сновали полтора десятка человек в штатском.
«Эти тут самые главные,» — безошибочно определил Максим, угадывая под штатскими пиджаками крепкие тренированные мышцы и бронежилеты личной Патриаршей охраны. «Вот они-то меня сейчас отсюда за внешнее оцепление и выбросят,» — печально подумал он. — «К о. Нилу который подойдет позже меня не пропустят. Все уплывут на остров Столобный, а я, без копейки денег, останусь на ночь один в незнакомом городе. Что мне теперь делать?»
Максим оглянулся назад и понял что минуты через три или пять у трапа теплохода начнется «вселенское столпотворение». Хорошо понимала это и охрана Патриарха, уже начавшая быстро без церемоний отводить в сторону узкого милицейского коридора ведущего к другому причалу Патриарших певчих.
Оттеснили от входа в теплоход и одного из певчих бывшего в священническом подряснике. На его заявление, что он не только певчий, но и священник, ему коротко ответили:
— Разрешено пропускать только священнослужителей в облачениях и тех, у кого есть специально оформленные пропуска для прессы. Все остальные отойдите в сторону и не заграждайте проход.
— Как это — отойдите в сторону, когда я протоиерей?! — возмутился оттесненный в сторону батюшка.
— А так — отойдите в сторону. Вас никто не пропустит. Разве вы не видите, что приближается священническая колонна?
— Как это — не пропустит?! — священник был столь сильно возмущен, что повысил голос.
Максим сам слышал, как этот священник пел на клиросе хорошо поставленным тенором, но охрана не собиралась нарушать инструкции.
Теплоход был прогулочный, совсем-совсем небольшой и потому допускать, чтобы на теплоход проник хоть один посторонний человек, нельзя было ни под каким предлогом.
Крепкие люди в штатском твердо оттеснили продолжающего громко возмущаться священника в сторону от узкого трапа ведущего внутрь Патриаршего теплохода.
Двое из охраны быстро приблизились к Максиму с силой взяли его за плечи, один с одной стороны, другой — с другой.
Максим как в тиски попал.
— А ты что здесь стоишь?! — и не дожидаясь ответа, охранники потащили Максима сквозь начинающую заметно напирать толпу прямо к трапу теплохода. «Но, меня туда не пустят,» — хотел было сказать им Максим, но его губы кто-то невидимый склеил так что у него не получилось даже и рта раскрыть. Сильные руки подняли его худенькое тело над трапом и бесцеремонно забросили прямо внутрь теплохода в котором пока ещё никого не было.
Оказавшись внутри пустого теплохода, Максим растерялся… «Так мне же здесь не место! Здесь же сейчас будут одни только архиереи и священники. Я не могу понять, как я вообще здесь оказался?!»
А возле входа на теплоход тут же началась сумасшедшая давка, ожесточенная суматоха и громкие возмущенные препирательства журналистов с охранниками. Не пускали никого.
Не появился на теплоходе и патриарший певчий.
Наконец внесли мощи преподобного Нила Столобенского чудотворца и вошёл Патриарх Алексий. Вот тогда только в сердце своем Максим понял, что это лишь по воле преподобного Нила Столобенского он находится сейчас здесь, и что с ним только что произошло поистине редкое чудо.
«Шпионских романов читать не надо, — думал про себя Максим забившись как можно дальше от всех к окну узкого теплохода, — преподобный распорядился чтобы я, грешник, попал сюда, куда никак не должен был попасть; и теперь вот думай, голова моя неразумная, всю оставшуюся мою жизнь, какое такое неземное облачение увидела на мне Патриаршая охрана вместо моего попугайского перемятого бомжовского наряда…»
Наконец, к заметному облегчению Максима, теплоход отошёл от причала.
Патриарх Алексий за всё то время, пока теплоход шёл по озеру из Осташково на остров Столобный, несколько раз, стоя на ногах, молитвенно и громко раз за разом читал акафист преподобному Нилу Столобенскому чудотворцу отказываясь от предлагаемого ему архиереями стула чтобы присесть.
Подобное усердие Патриарха могло быть лишь только следствием его искренней веры к святому, перед мощами которого он с столь горячо и искренно молился.
Максиму было стыдно когда он смотрел на молитвы Патриарха, потому что сам он не любил читать ни каноны, ни акафисты.
А потом сидящего у окна теплохода Максима увидел иеромонах Нил, затерявшийся среди расшитых золотом архиерейских облачений.
— А ты как здесь оказался?! — искренне удивился о. Нил.
— Да не знаю я, батюшка, — честно ответил Максим. А он и действительно не знал, как…, но только лишь от всего своего сердца благодарил он преподобного Нила Столобенского чудотворца. «Слава тебе, отче преподобне Ниле Столобенский, что позаботился обо мне грешном. Ну что бы я сейчас делал в чужом для меня городе без денег и без документов? Под забором бы ночевать мне пришлось, да с голоду томиться…»
.
Краткая выписка из жития преподобного Нила Столобенского.
Преподобный уединенно подвизался в молитве на острове Столобный двадцать семь лет. Он ископал в земле место для своего погребения и поставил там гроб. Приходя туда всякий день, плакал там о грехах своих. Почил преподобный в 1554 году, 7 декабря.